Любишь рисковать? Опасные игры помогают подружиться со страхом

Страх… Вы скажете – это негативный опыт, его надо избегать при любой возможности? Но ведь каждый, у кого есть ребенок и кто помнит, как был ребенком сам, знает, как дети любят рискованные игры, сочетающие радость свободы и ровно ту порцию страха, которая необходима для головокружительного чувства – захватывающего дух и щекочущего нервы волнения.

Шесть категорий рискованной игры

Эллен Сандестер, профессор Университета королевы Мод в Трондхайме (Норвегия), выделила шесть категорий риска, нравящихся детям всего мира. Вот они:
• Высота. Дети забираются на деревья или куда-то еще на пугающую высоту, и оттуда, с высоты птичьего полета, наблюдают за миром, испытывая волнительное чувство: «Я сделал это!»
• Скорость. Дети раскачиваются на лианах, веревках или качелях на детской площадке, сплавляются по речным порогам на бревнах или лодках, катаются на санках, лыжах, коньках или ледянках, на велосипедах, скейтбордах… Катаются так быстро, что захватывает дух, ведь все происходит почти на грани потери контроля.
• Опасные инструменты. В зависимости от культуры, дети играют с ножами, луками и стрелами, фермерской техникой (и здесь сочетаются игра и работа), любыми другими потенциально опасными инструментами. Конечно, ребенок страшно доволен - ему доверили такие инструменты! А знание о том, какова цена возможной ошибки, приятно щекочет нервы.
• Стихия. Дети любят играть с огнем, в больших водоемах и вокруг них, и все это содержит определенную долю опасности.
• Драка. Дети всего мира играя нападают друг на друга и борются, обычно предпочитая оказаться в самой уязвимой позиции – чтобы на них охотились или подмяли вниз во время схватки (самая рискованная и потенциально болезненная позиция, и выход из нее требует максимального навыка).
• Исчезнуть или потеряться. Маленькие дети играют в прятки, получая волнительный опыт временного пугающего разделения со своей компанией. Дети постарше удирают от взрослых на неизведанные и наполненные воображаемыми опасностями, включая опасность потеряться, территории.

Эволюционная цена рискованной игры

Другие юные млекопитающие тоже наслаждаются рискованными играми. Козлята резвятся на крутых склонах, неуклюже подпрыгивая в воздух у самого обрыва. Молодые обезьяны, играя, прыгают с ветки на ветку, достаточно далеко, чтобы испытать свой навык и выносливость, и достаточно высоко для того, чтобы падение было болезненным. Молодые шимпанзе наслаждаются падением с высоких веток, цепляясь за нижние за секунду до удара о землю. Молодые млекопитающие большинства видов, не только мы, проводят много времени, играя, охотясь на товарищей и борясь друг с другом, и тоже как правило предпочитают самые уязвимые позы.

С эволюционной точки зрения очевиден вопрос о рискованной игре – почему она существует? Ведь она может вести к травмам (хотя серьезные повреждения редки) и даже (хотя очень редко) к смерти, так почему же естественный отбор не избавился от нее? Рискованная игра не исчезла, а значит польза перевешивает риски. В чем же польза? Лабораторные исследования на животных дают нам ответ.

Ученые разными способами лишали молодняк возможности играть в течение решающей стадии их развития, не ограничивая однако другие формы социального опыта. Крысы, жившие в таких условиях, выросли эмоционально искалеченными. Попадая в новую обстановку, они слишком сильно поддавались страху, и им не удавалось адаптироваться и исследовать обстановку, как это сделала бы нормальная крыса. Оказавшись рядом с незнакомым сородичем, они демонстрировали либо застывшее от страха поведение, либо неуместную и бесполезную агрессию. В ранних экспериментах похожие результаты были получены, когда возможности играть лишали молодых обезьян (хотя наблюдение за этим экспериментом было не столь тщательным, как в последующем опыте с крысами).

Данные открытия способствовали возникновению теории эмоциональной регуляции игры. Вот ее суть: основная функция игры состоит в обучении юных млекопитающих регулированию страха и ярости. В рискованной игре молодежь дозирует приемлемые порции страха, учится сохранять голову на плечах и вести себя адаптивно, чувствуя страх. Они приходят к осознанию того, что со страхом можно справиться, преодолеть его и остаться в живых. В драке они также испытывают гнев, поскольку один играющий может случайно сделать больно другому - однако чтобы продолжить игру, продолжить веселье, они должны преодолеть эту ярость. Если кто-то вскипает – игра закончена. Каков же вывод? Согласно теории эмоционального регулирования, игра, помимо всего прочего – способ, с помощью которого молодые млекопитающие учатся контролировать свой страх и злость, и таким образом подготовиться к встрече с опасностями реальной жизни и непосредственно взаимодействовать с другими, не попадая в плен негативных эмоций.

Вредоносные последствия депривации игры в нашей культуре

На основе данного исследования, в статье для журнала «Эволюционная психология» 2011 года, Сандестер делает вывод : «Мы можем наблюдать повышенное невротическое состояние или психопатологию в обществе, если детям ставят препятствия в адекватной рискованной игре». Она написала это в качестве предостережения на будущее, однако я проверил данные – в своем проекте «Свобода для обучения» и других источниках – и они говорят: это будущее уже настало некоторое время назад.

Вкратце, дела обстоят так. За последние 60 лет мы стали свидетелями последовательного, плавного, но невероятно впечатляющего упадка в нашей культуре детской способности играть свободно, без контроля взрослых, и особенно способности играть на грани риска. За те же 60 лет мы наблюдаем последовательное и постепенное, но невероятно впечатляющее увеличение случаев всевозможных видов детских умственных расстройств, в особенности эмоциональных.

Вернемся к нашему списку шести категорий рискованной игры. В 1950-х годах даже малыши регулярно играли во все эти игры, а взрослые позволяли им вести такую игру и воспринимали ее как нечто само собой разумеющееся (даже если были от нее не в восторге). Теперь же родители, разрешившие такие игры, скорее всего будут обвинены своими соседями (если не государственными органами!) в попустительстве.

А как было раньше?

И вот – в качестве этакого ностальгического отступления – несколько примеров моих собственных детских игр в 1950-х:

• В возрасте 5 лет мы отправлялись с шестилетним другом в велосипедные заезды, катаясь по всей нашей деревне и даже по окрестностям. Родители устанавливали нам определенные границы (во сколько вернуться), но не ограничивали наши передвижения. (И разумеется у нас не было никаких мобильных телефонов, никаких средств с кем-либо связаться, если мы потеряемся или поранимся.)
• С шестилетнего возраста я и все знакомые мальчишки имели карманные ножики. Мы использовали их не только для того, чтобы строгать палочки, но и для игр, включавших метание ножей (никогда друг в друга).
• А в восьмилетнем возрасте, как помнится, мы с товарищами проводили переменки и обеденные перерывы, борясь в снегу или траве на крутом берегу рядом со школой. Мы устраивали настоящие состязания. Ни учителя, ни другие взрослые не обращали внимания на наши поединки. А если и обращали, то никогда не вмешивались.
• Когда мне было 10-11 лет, мы с друзьями укатывали на целый день на лыжах и коньках по восьмикилометровому озеру, граничившему с нашей деревушкой в северной Миннесоте. У нас были спички, мы разжигали костры на островах, чтобы обогреться, воображая себя бравыми исследователями.
• Также, когда мне было лет 10-11, мне разрешали управлять огромным опасным ручным печатным прессом в типографии, где работали родители. На самом деле, я часто пропускал школу по четвергам в 5-6 классе, чтобы напечатать еженедельную городскую газету. Учителя и директор никогда не возражали (по крайней мере, мне об этом неизвестно). Думаю, они знали, что в типографии я получал более ценные уроки, чем были бы вместо этого в школе.

Такое поведение не являлось необычным для 1950-х. Возможно, мои родители больше доверяли и позволяли мне, чем другие родители своим детям, но не намного. Сколько из перечисленного будет приемлемо для большинства родителей и других взрослых сегодня? Недавнее исследование, в котором приняли участие более тысячи родителей из Великобритании, показывает, насколько мы изменились: 43% родителей полагают, что дети до 14 лет не должны находиться на улице без присмотра, а половина опрошенных считает, что этот возраст стоит поднять до 16 лет! И я догадываюсь, что приблизительно такой же результат был бы получен при опросах в США. Приключения, которые раньше были в порядке вещей для шестилеток, теперь не позволяются даже большинству подростков.

Как я говорил, за тот самый период, в который произошло разительное ограничение свободы детских игр (особенно в том, что касается риска), мы увидели столь же поразительный рост всех видов умственных расстройств у детей. Лучшее свидетельство этому получено из анализа показателей стандартного клинического опросника, который в течение десятилетий в неизменной форме раздается статистической группе детей и подростков. Анализ обнаруживает, что сегодня в пять-восемь раз больше молодых людей страдают от клинически значимого уровня тревожности и депрессии по сравнению с имевшим место в 50-х. По мере постепенного уменьшения детской свободы взаимодействия с риском возросла психопатология среди детей.

История была бы смешной, если бы не была такой грустной. Мы лишаем детей свободной рискованной игры, якобы для того, чтобы защитить их от опасности, но в процессе даем предпосылки для умственных расстройств. Детям природой предназначено учиться эмоциональной гибкости, играя рискованно и с вовлечением эмоций. В длительной перспективе мы вредим им намного больше, предотвращая такую игру, а не разрешая ее. И конечно, мы лишаем их радости.

Как все-таки обезопасить наших детей?

Чтобы игра была безопасной, она должна быть свободной, а не под давлением, принуждением или руководством взрослых. Дети сильно мотивированы на игру с риском, но они также прекрасно знают собственные способности и умеют избегать те риски, с которыми не готовы справиться (как физические, так и эмоциональные). Наши дети намного лучше нас знают, к чему они готовы. Когда взрослые заставляют или даже поощряют детей брать на себя риски, к которым они не готовы, результатом может стать травма, а не приятное волнение. Все дети очень разные – даже похожие по возрасту, росту и силе. От чего захватит дух у одного, то травмирует другого. Когда учителя по физическому воспитанию требуют от всех детей в классе забраться по канату или на шест, те, для кого задача слишком сложна, получают травму и чувство стыда. Вместо того, чтобы помочь освоить высоту, научить взбираться, такой опыт навеки отвращает ребенка от подобных затей. Дети умеют дозировать допустимое для себя количество страха, но для этого им необходимо самим руководить собственной игрой. (Замечу в скобках о своем наблюдении: относительно малый процент детей склонен переоценивать свои способности и регулярно травмируется во время рискованной игры. Этим детям, возможно, нужна помощь в выработке самоконтроля.)

Ирония заключается в том, что дети с гораздо большей вероятностью травмируются, занимаясь спортом под руководством взрослых, нежели в свободно выбранных и самостоятельно организуемых играх. Это происходит потому, что поощрение от взрослых и соревновательная природа спорта заставляет детей рисковать причинить боль себе и другим – и рисковать так, как они не стали бы делать в свободно избранной игре. Еще одна причина - специализация, поощряемая в разных видах спорта, из-за которой возникает чрезмерная нагрузка на определенные мышцы и связки. Согласно последним данным Центров контроля и профилактики заболеваний США, более 3,5 миллионов детей до 14 лет в год получают медицинское лечение связанных со спортом травм. Это приблизительно один из семи детей, занимающихся юношескими видами спорта. Спортивная медицина для детей стала большим бизнесом благодаря взрослым, поощряющим юных бейсболистов делать броски так сильно и часто, что у них происходит вывих локтевого сустава, поощряющим юных футболистов ударять так, что они получают сотрясения, поощряющим молодых пловцов заниматься так часто и интенсивно, что они травмируют свои плечи и идут под нож к хирургу. Дети, играющие в свое удовольствие, редко специализируются – они наслаждаются разнообразием в игре и останавливаются, как только стало больно, либо меняют стиль игры. Также, поскольку все происходит ради веселья, они стараются не причинить боль товарищам. Взрослые полностью поглощены победами, нацелены двигаться дальше, выше и сильнее, и как следствие, действуют в противоречии с естественными механизмами предотвращения вреда…

Мы пресекаем непосредственную, добровольно выбранную захватывающую игру детей, полагая, что она опасна (тогда как на самом деле польза от нее превышает опасность), а затем поощряем детей к специализации в соревновательном спорте, где вероятность травм в действительности гораздо выше. Время пересмотреть наши приоритеты!

Каков ваш опыт и наблюдения, касающиеся детских рискованных игр? Как вы играли в детстве? Как играют ваши дети? Позволяете ли вы своим детям свободно играть теми способами, которые описала Сандестер, и если да, как вы справляетесь с социальным давлением?

Опубликовано 7 апреля 2014. Автор – Питер Грэй. Перевод - Анна Семенова специально для smogendrr.ru. Оригинал здесь.