Троянский конь: как социум становится частью нашей индивидуальности

Троянский конь: как социум становится частью нашей индивидуальности Баланс и противоречия между личным и общественным в человеческой психике — тема, интересующая как психологов, так и нейрофизиологов. Профессор Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе Мэтью Д. Либерман в своей книге «Social: Why our brains are wired to connect» объясняет, из чего состоит личность и почему полный индивидуализм — это утопия. «Теории и практики» перевели отрывок из книги. Быть самым сложно устроенным млекопитающим на планете — палка о двух концах. Мы склонны полагать, что превосходство человека над остальными обитателями мира связано с нашей предрасположенностью к абстрактному мышлению, но появляется все больше доказательств того, что на пьедестал человечество возвела наша способность мыслить социально. Независимо от того, насколько умными и рационально мыслящими мы становимся, мы не можем перехитрить наши основные потребности, причем не только физические. Мы вынуждены считаться и со своим социальным началом. Нам всем нужны другие люди, которых мы любим и уважаем, и люди, которые любят и уважают нас. Имеет ли жизнь без них какой-то смысл? Может ли возможность играть в шахматы и решать математические примеры заменить нам общение с другими людьми? Основные социальные потребности появляются у человека с самого рождения, чтобы обеспечить его выживание, и мы все движимы этими потребностями в течение всей сознательной жизни. Мы не всегда признаем это и не всегда замечаем их влияние на наше поведение, но от этого они никуда не исчезают. Все наши действия обусловлены желанием оставаться в тесной эмоциональной связи с близкими нам людьми. И мы от природы заинтересованы в том, чтобы понимать, что происходит в чужом сознании. Мы, конечно, можем думать, что наши убеждения и ценности — основа нашей личности, ключевые факторы, делающие нас «нами», но на деле социальное влияет на нас больше, чем индивидуальное. Наша индивидуальность формируется ценностями, которые мы вбираем в тех группах, которые считаем «своими». Троянский конь, как мы помним из мифологии, на самом деле был совсем не тем, чем казался. Он был не военным трофеем, а ловко замаскированным обманом, который позволил грекам вторгнуться в Трою, что в конечном итоге привело к ее захвату. Наше самоощущение можно правдиво описать именно при помощи метафоры троянского коня. Мы привыкли думать о собственной личности как о чем-то, что делает нас особенными, наделяет уникальными стремлениями и внутренними качествами, которые помогают нам достичь наших личных целей. Мы представляем собственную личность как герметичный сундук с сокровищами, неприступную крепость, к которой только у нас есть доступ. Но на самом деле личность — ловко замаскированный обман, который позволяет социуму проникнуть в нас и управлять нашим миром (и мы чаще всего просто-напросто не замечаем этого). «Во многих случаях действительно сложно заглянуть внутрь и понять, кто мы есть на самом деле без того, чтобы не посмотреть на других, намеренно или ненамеренно» Обращение к некоторым культурным тенденциям поможет понять, как это происходит на самом деле. Когда в моде появляется новый тренд, моя первая реакция часто звучит так: «это выглядит нелепо и смешно», но спустя несколько месяцев я уже считаю иначе и чувствую, что эта модная тенденция прижилась и кажется мне вполне симпатичной. В качестве примера рассмотрим так называемые «детские цвета». Если вы зайдете в любой магазин детских товаров, вы увидите широкий выбор одежды и игрушек голубого и розового цвета, для мальчиков и девочек соответственно. С одной стороны, мне совершенно не нравится, что мальчики и девочки разделены подобным образом с самого рождения, но с другой стороны, я считаюсь с этим. Голубой для мальчиков и розовый для девочек. Да, все правильно. Только представьте, что некоторые магазины попытались бы переключиться и продавать товары розового цвета для мальчиков, а голубого для девочек. Это не прижилось бы, верно? Хотя на самом деле 100 лет назад цветовое решение в детских магазинах было прямо противоположно нынешнему: общепринятым считались розовые товары для мальчиков и голубые для девочек, так как розовый — более интенсивный цвет, больше подходящий мальчикам, а голубой — более изящный и грациозный, как раз для девочек. Но, как мы видим, с течением времени цветовые ассоциации претерпели изменения. Случилось ли это благодаря тому, что каждый персонально переосмыслил эти цветовые решения или из–за того, что каждый подсознательно постарался не отстать от изменившегося мнения тех, кто его окружает? Точно так же, как и в случае с «детскими цветами», большинство наших убеждений — это то, что мы вобрали в себя извне, даже не заметив этого. С завидным постоянством мы легко подменяем наше отношение к чему-то общественным отношением к этому. Социум внушает нам представления о самих себе, о нравственности, о том, что такое «настоящая жизнь». И мы неосознанно часто цепляемся за эти убеждения, как будто бы пришли ко всем этим выводам самостоятельно. Представьте, что вы сидите в комнате в компании из двадцати человек — каждому из вас вручают карту из стандартной колоды игральных карт. Вам не разрешено смотреть на свою карту, но вы должны прикрепить ее к себе на лоб, тем самым позволив другим увидеть вашу карту. Затем вам сообщают правила игры: «постарайтесь оказаться в паре с человеком, у которого самая старшая карта и который при этом согласится стать вашей парой». В начале игры вы видите только чужие карты, чужую «ценность», не имея никакого понятия о своей карте и своей «ценности». Но через некоторое время вы без труда сориентируетесь. Девушка с тузом червей, к примеру, будет иметь толпу поклонников и желающих стать ее парой, в то время как человек с двойкой пик быстро поймет, почему никто не обращает на него никакого внимания. Реальный мир не так уж отличается от этой карточной миниатюры. Во многих случаях действительно сложно заглянуть внутрь и понять, кто мы есть на самом деле, без того, чтобы не посмотреть на других (намеренно или ненамеренно). Мы окружены мнением о самих себе, иногда выраженном в словах, но чаще проявляющемся невербально. Каждый из нас представляет собой смесь отличительного и совместного, уникального и общего. Но мы часто думаем о самих себе как о поле сражения между «быть честным с самим собой», что приравнивается к отстранению от общества, и нашей потребности быть внутри общества, что, в свою очередь, заставляет нас идти против своих желаний. В своей популярной речи Стив Джобс предостерег выпускников Стэнфорда: «не дайте шуму чужих мнений перебить ваш собственный внутренний голос», а постарайтесь «найти смелость следовать за своим сердцем и руководствоваться своей интуицией». С точки зрения социального психолога его слова не совсем верны. Дело в том, что наше самоощущение, наше «сердце и интуиция» и есть часть того, что гарантирует, что большинство из нас будет следовать групповым нормам, содействуя установлению социальной гармонии. У нас есть эгоистические побуждения, но есть и сформированные обществом убеждения и ценности, усвоенные нами в рамках нашей индивидуальности. Да, между ними может завязаться сражение, но это не битва «нас» против «них», это битва «нас» против самих же себя. Наш мозг эволюционировал таким образом, что социальные угрозы мы воспринимаем во многом так же, как физическую боль. Мы интуитивно считаем, что социальная и физическая боль — кардинально отличающиеся друг от друга понятия, тогда как наш мозг на деле предоставляет все доказательства об их схожести. Социальная боль и социальное удовольствие вызываются в мозгу теми же нервными клетками, что и физическая боль и физическое удовольствие, создавая тем самым мощную мотивацию для максимизации нашего положительного социального опыта и для минимизации негативного. Почему одни и те же отношения, которые так долго заставляли вас чувствовать себя счастливыми, могут дать вам почувствовать, что жизнь напрасна, если вы их потеряете? Может, наша способность испытывать столько боли — недостаток в строении нашей нервной системы? А может, наоборот, преимущество? Принимая во внимание тот факт, что наш организм одинаково переживает физическую и социальную боль, должно ли общество относиться к социальной боли так, как относится сейчас? Мы же не говорим человеку со сломанной ногой: «все образуется, надо это просто пережить». А когда речь идет о социальной боли, то подобные слова — самая распространенная реакция. Наша основная потребность — потребность принадлежности к социуму — сопоставима с потребностью в еде и воде. Нейронные клетки связываются воедино для того, чтобы связать и нас друг с другом. Наш социальный мозг постоянно расширяется, используя существующие строительные блоки для дальнейшего удовлетворения нашего желания быть социальными. Тот факт, что людям нравятся мыльные оперы, реалити-шоу и сплетни — не результат особенности их индивидуального восприятия какой-то информации, а естественное следствие того, что наш мозг создан для того, чтобы постигать устройство чужого разума. И чем больше мы узнаем о нашей социальности, благодаря психологии, неврологии и другим наукам, тем больше появляется возможностей для изменения нашего общества и общественных институтов — такого изменения, которое раскрывало бы как потенциал конкретных людей, так и потенциал общества в целом. Когда-нибудь президенты перед принятием важных государственных решений будут проводить консультации с социальными нейробиологами и психологами. Когда-нибудь в студию CNN для объяснения текущей социальной и политической обстановки будут приходить не только политологи, политтехнологи и экономисты, но и специалисты по социальному мышлению. Когда-нибудь мы будем оглядываться назад, и задаваться вопросом, как мы когда-то могли спокойно жить, ходить в школы, университеты и на работу, не руководствуясь принципами функционирования «социального мозга».