3.1. Критерии «качества» и связь с эмпирией

Оглавление

3. «КАЧЕСТВО» И ФУНКЦИИ ТЕОРИЙ

При анализе перспектив развития американской социальной психологии редко обсуждается вопрос о возможных изменениях самого набора сложившихся теоретических ориентации. Ряд авторов сходится в том, что решающие изменения, которые, возможно, произойдут в социальной психологии, будут касаться не изменения характера и содержания теорий, но изменения способа их использования. Иными словами, наиболее актуальным представляется вопрос о методологической роли теорий в социально-психологическом исследовании. Этот вопрос ставится в общем русле той методологической рефлексии, которая с особой силой развивается в последние годы, причем не только в социальной психологии, но во всей системе научного здания. Для социальной психологии дискуссия подобного рода является особенно значимой в связи с «маргинальностью» ее положения, в связи с молодостью ее как науки, наконец, в связи с большой сложностью объекта ее исследований.

В методологическом ключе поставлены два вопроса относительно судеб теоретического знания в социальной психологии, о его роли, значении, трудностях: как соотносятся теоретический и эмпирический уровни социально-психологического исследования и каково отношение теоретического знания к проблеме ценностей? Масштаб рассмотрения каждого из этих вопросов весьма различен: в собственно американской литературе первый разбирается более подробно, в постановке и рассмотрении второго доминирующую роль начинают играть социальные психологи из европейских стран.

3.1. Критерии «качества» и связь с эмпирией

Проблема соотношения теоретического и эмпирического уровней знания существует, разумеется, в любой научной дисциплине. В своем философском, гносеологическом аспекте она специально исследуется в различных системах, а в последние годы - в специальной области - логике и методологии научного исследования. Однако рано или поздно к этой проблеме вынуждены обращаться и сами исследователи, работающие в конкретных областях науки. По-видимому, такая необходимость возникает на определенном этапе развития научной дисциплины, когда, с одной стороны, рождается потребность «остановиться, оглянуться», отдать себе отчет о качестве получаемых знаний, о возможностях науки, с другой стороны, когда накоплен достаточный материал, на основании которого можно строить такой анализ.

Однако в различных научных дисциплинах мера осознания этой потребности и острота проблемы выглядят по-разному. В силу ряда конкретных обстоятельств истории каждой науки эти вопросы могут отодвигаться на более ранние или более поздние этапы. В свое время дискуссии подобного плана были, например, актуальны даже для такой устоявшейся дисциплины, как физика, что было связано с кризисом, разразившимся в этой науке на рубеже XIX- XX столетий. В других науках, по-видимому, можно констатировать относительное безразличие к указанной проблематике. Но этого никак нельзя сказать о любой из наук, связанных с изучением человека.

Существует ряд объективных причин для возникновения здесь острого интереса к проблеме соотношения теоретического и эмпирического знания. Сам объект исследования в данном случае настолько сложен, что уже он порождает размышления над судьбой и возможностями применения классических схем эксперимента. Кроме того, имеет значение и специфика исторического развития таких дисциплин, как психология и социология, в частности факт довольно длительного их существования в недрах философии и потому значительная зависимость от чисто философской традиции, с трудом допускающей переключение на рельсы экспериментального развития. Отсутствие хорошо разработанных моделей теоретического знания для дисциплин подобного рода (поскольку само становление методологии науки опиралось всегда на опыт естествознания) выступает уже как «вторичная» причина, порожденная двумя первыми. И наконец, острота содержательных проблем, исследуемых в этих науках, тесная их связь с реальными социальными проблемами общества, их неизбежная идеологическая включенность, ярче всего проявляющаяся именно на уровне теоретического знания, также обусловливают как особую трудность в решении методологических вопросов, так и особую ответственность, которая здесь обязательно должна присутствовать.

Весь комплекс этих причин в полной мере проявляется в социальной психологии, будучи дополнен еще и такой специфической причиной, как рождение ее на стыке двух наук - социологии и психологии. Как мы старались показать, и в той, и в другой «родительской» дисциплине вполне достаточно своих собственных проблем, и социальной психологии приходится наследовать эти двойные трудности. Конечно, в общей форме она подчиняется тем элементарным требованиям, которые предъявляются ко всякой науке, в том смысле, что теория и эмпирический материал должны здесь тесно взаимодействовать. Но коль скоро теория зачастую отождествляется со «спекуляцией», а практика эксперимента осмысливается через призму неопозитивистских канонов научного знания, элементарное требование перерастает в подлинную проблему.

Отвлекаясь от вопроса о том, какая теория направляет исследование или должна направлять его, многие американские авторы вынуждены поднимать вопрос о том, должна ли вообще теория присутствовать в «теле» строго экспериментальной социальной психологии, должны ли вообще элементы теоретического знания (а могут ли они) быть включенными в ткань экспериментального исследования. Интересно, что в серьезных руководствах этот вопрос обсуждается на таком элементарном уровне, что исследователю в области логики и методологии науки это вообще может показаться трюизмом. В учебных пособиях иногда прилежно переписываются истины, что «эмпирические данные являются существенными для понимания социального поведения, но один эмпиризм не ведет к большому успеху ни в одной науке. Эмпирические данные должны быть организованы и соотнесены так, чтобы они могли быть интерпретированы и объединены. Это функция теории» [Shaw, Costanzo, 1970, p. 7]. Бесспорное само по себе, это утверждение представляется настолько тривиальным, что, казалось бы, могло быть опущено, принято как данное, но его приходится повторять и приводить, ибо на общем атеоретическом фоне состояния социальной психологии и оно требует если не защиты, то по крайней мере пропаганды. Очевидно, этим следует объяснить тот относительно низкий уровень обсуждения этой проблемы, который можно констатировать в литературе.Что касается понимания природы теорий, то и здесь большинство высказываемых идей не являются слишком оригинальными и даже вполне корректными с точки зрения современной логики науки. Они демонстрируют собой, скорее, первые шаги в попытках приобщиться к сложным формам методологической рефлексии. Отказавшись от идеи «большой» теории в социальной психологии, исследователи анализируют природу теории на примерах «теорий среднего ранга». Обычно прежде всего задаются некоторые общие требования теоретическому знанию, почерпнутые из получивших широкое распространение принципов логики и методологии науки.

Так, Дойч и Краусс напоминают такие критерии научной теории: 1) наличие абстрактного логического скелета теоретической системы, определяющего ее основные понятия; 2) наличие теоретических конструктов, которые снабжают этот скелет более или менее наблюдаемым материалом; 3) наличие правил, соединяющих эти конструкты с данными [Deutsch, Krauss, 1965, p. 6]. В общем, и здесь сформулированы достаточно бесспорные и известные принципы, которые пригодны как первые шаги в азбуке методологических проблем науки, но которые очень мало дают в плане рекомендаций для конструирования теорий в социальной психологии.

Иногда, правда, делаются попытки вынести проблему на более конкретный уровень - адаптировать ее. к нуждам социально-психологического знания. Примером может служить изложение этого вопроса Р.Сиерсом: «Под теорией я понимаю сеть переменных и предложений, связывающих их между собой как антецеденты и консеквенты (определения, постулаты, теоремы). При этом критериями «хорошей» теории являются два следующих признака:

а) экономичность теории, т.е. ее способность подчинить многие наблюдаемые отношения единому систематическому принципу;

б) возможность теории использовать многочисленные переменные и принципы в различных комбинациях для предсказания явлений» [см.: Hollander, Hunt, 1972, p. 46].

При современной тенденции к построению различного рода метатеорий такое рассуждение также закономерно - здесь предпринята попытка «отнестись» к качеству теорий, взятых на вооружение социальной психологией. Но все дело в том, что подобная трактовка метатеоретического анализа, распространенная, кстати, не только в социальной психологии, крайне узко понимает содержание метатеории. При таком подходе осуществляется лишь логическая оценка теории, когда анализу подвергается только ее логическая структура, логические основания связи ее положений, т.е. при изложении проблемы присутствует значительный философский инфантилизм. Он проявляется в отсутствии каких-либо попыток представить проблему в русле ее гносеологического, эпистемологического понимания.

В лучшем случае обсуждаются чисто логические проблемы построения теорий, критерии «хорошей» теории, соотношения понятий и гипотез внутри нее и т.д. Правда, вопрос о «хорошей» теории решается с учетом некоторой специфики социально-психологического знания. Так, в руководстве Шоу и Костанцо сформулировано пять критериев «хорошей» теории: 1) она должна быть настолько простой, насколько это возможно, ее положения и гипотезы должны быть сформулированы в принятых терминах, чтобы легко осуществлялась коммуникация с другими исследователями в этой области; 2) «хорошая» теория должна быть экономной в своих объяснениях феноменов. Хотя бритва Оккама и канон Моргана - пройденный этап в развитии науки, но и сегодня остается верным, что теория, обходящаяся меньшим количеством объяснений, предпочтительнее, чем та, которая употребляет их в большем количестве; 3) «хорошая» теория не должна противоречить другим соотносящимся с ней теориям, которые имеют большую вероятность истинности. Если теория противоречит им, это еще не доказательство ее негодности, но вероятность ее истинности снижается; 4) «хорошая» теория должна давать такие интерпретации, чтобы было возможно установить «мост» между ними и реальной жизнью. Теория, которая с трудом соотносится с наблюдаемыми явлениями, не вносит большого вклада ни в науку, ни в повседневную жизнь; 5) «хорошая» теория должна служить не только цели объяснения того, что предполагается объяснить, но и общему прогрессу науки. Другими словами, она должна создавать основу для исследований, стимулировать и руководить исследователями в их стремлении понять мир [Shaw, Costanzo, 1970, p. 13-14].

Несмотря на очевидную резонность этих требований, они все же вновь являются настолько общими, что круг «хороших» теорий, выделенных по этим критериям, окажется неизбежно слишком широким. Возможно, что такое сознательное (или несознательное) занижение критериев теорий в данном случае является одним из «защитных механизмов» социальных психологов. Дело в том, что главной задачей для социальной психологии является не просто констатация некоторой образцовой модели теории, а сопоставление с ней реально функционирующих теорий. Если же пользоваться теми жесткими критериями, которые обычно задаются логикой науки, то ни одна из реально существующих социально-социологических теорий не выдержит такого сравнения. Это и понятно, ибо критерии обычно разрабатываются на основе теорий, существующих в развитых, притом точных науках, они не приспособлены к специфике социально-психологического знания.

Социально-психологические теории не включают в себя развитой сети гипотез, органично связанных друг с другом, они не обладают чертами дедуктивных теорий, где одни положения могут быть строго выведены из других. Открытие такого несоответствия не есть факт, неизвестный ранее: по существу, обсуждением этого факта наполнена вся история гуманитарных наук. Начиная с неокантианской философии, поставившей со всей остротой вопрос о различии «наук о природе» и «наук о культуре», и кончая позитивизмом с его принципом унификации знания, эта проблема бесконечно варьируется в различных современных системах философии и науковедения. Однако так обстоит дело в специальных областях знания, где названные вопросы есть основной предмет обсуждения. В конкретных же науках проблема как бы «открывается» каждый раз заново. Примерно такая ситуация сложилась в американской социальной психологии в середине XX столетия.

Если в период максимального пика экспериментальной ориентации вопрос о теориях вообще не ставился или высказывалась мысль о невозможности (или несовершенстве) теоретического знания в этой области, то сейчас известное возрождение интереса к теории дает довольно любопытную трактовку проблемы. Сторонники развития теоретической социальной психологии принимают упрек в логическом несовершенстве большинства социально-психологических теорий, но тем не менее обосновывают право на существование таких несовершенных теорий. Одним из распространенных аргументов в пользу такого рода теорий является ссылка на специфику предмета социальной психологии, в частности на молодость этой науки, что с неизбежностью приводит к использованию в социально-психологических теориях обыденного языка.

Дедуцирование положений из суждений, сформулированных обыденным языком, не является строго логической процедурой: исследователь здесь часто вынужден опираться на невыразимые «посылки, на интуицию и т.д. Такое обращение к обыденному языку - признак всякой молодой науки. Поэтому теории в ней никогда и не могут быть уподоблены строгим дедуктивным теориям, свойственным прежде всего математике и логике. Для социально-психологических теорий, таким образом, следует выдвинуть иные критерии их продуктивности: здесь продуктивность означает такую связь положений друг с другом, при которой возможны эмпирически осмысленные предсказания. Поскольку обыденный язык релевантен реальному миру, им можно пользоваться при конструировании теорий, хотя в дальнейшем развитии научной дисциплины неизбежен переход к большей их формализации [Deutsch, Krauss, 1965, p. 7]. Шоу и Костанцо добавляют к этому: «Социальная психология поздно пришла в бизнес развития теорий. Ни одна из ее теорий не есть теория в строгом смысле слова. Но теоретическая точка зрения стимулирует и ведет исследование» [Shaw, Costanzo, 1970, p. 14], и поэтому разработка теорий - важнейшая задача социальной психологии.

Приведенные рассуждения весьма показательны. В них в специфической форме реализуется та тенденция в развитии современного знания, которая на Западе обычно ассоциируется с так называемой «гуманизацией» науки в противовес ее строго «сциентистской» ориентации.

Оглавление

Запись в СПб по тел: или по скайпу:

Понравилась статья? Поделись ею с друзьями и поддержи автора!

• Вконтакте
• Facebook

Хочешь узнавать больше? Получай новые статьи в час публикации